Больше года люди, которым доступны соцсети и СМИ живут в состоянии стресса. Представим человека, что живет на хуторе без телевизора и интернета. Он не знает, что вокруг творится и продолжает свою обычную жизнь. Он не переживает о с19 абсолютно.
Почти такой же слом жизни люди переживали в начале 20 века.
«Нелегкие, увы, условия жизни, от которых в наше время страдает значительная часть общества, конкуренция во всех почти отраслях доставляет многим тяжелые заботы, без сомнения, сильно затрагивают мозг и приводят его в состояние «раздражительной слабости». Надо отметить то нервное беспокойство, которое внесли в жизнь каждого отдельного человека
паровые машины, электрические машины, скорые поезда, автомобили и телефоны. Надо вдуматься во влияние шума фабрик, напряжения, ожидания и разочарования, которые влечет за собой понижение и повышение курса на бирже — охота за золотом. Пусть примут во внимание то влияние на человека, которое производят волнения, спекуляция, судебные процессы, экзамены, выборы. Какую колоссально изнуряющую деятельность несет с собой война или опасная эпидемия». Эти слова написал Владимир Петрович Сербский в 1911 году. Слова «стресс» ещё не было, его позже придумал Ганс Селье.
Опасных эпидемий было больше. Но СМИ и журналистов с экспертами меньше.
Про влияние эпидемий вирусного гриппа было уже почти все известно. Только слова «вирус» не было, вирусы стали изучать немного позже.
«Эпидемія инфлуенцы, господствовавшая в последніе годы у нас и в Западной Европе, вызвала многочисленный заболеванія душевными болезнями, при чем в одних случаях она служила только толчком к появлению психоза у лиц, уже без того предрасположенных, в других же являлась
единственною причиною болезни, возникавшей на почве общего истощенія и отравленія организма». Так четко и ясно Сербский высказался про последствия инфлуенцы. Так что сейчас не происходит ровным счетом ничего нового, просто появляется ещё одно слово «лонг-ковид».
В конце Х|Х века во Франции и Англии появилось большое количество статей о потере памяти, которую обнаруживали у жертв железнодорожных катастроф. Одно из первых крушений поезда произошло 8 мая 1842 года под Парижем. Из—за поломки оси локомотив сошёл с рельсов. Погибло 55 человек. Остальные испытали стресс (слова ещё не было, а стресс уже был). Правда, тогда придумали другое объяснение - «железнодорожный позвоночник». Врачи объяснили психологические симптомы у выживших сдавливанием позвоночника. В США изучали «железнодорожный мозг». Симптомы были крайне разнообразны: изменение тепловой чувствительности, походки, рефлексов, почерка, пищеварения, дыхания, памяти, ритмики сна, сексуальной потенции. При этом симптомы могли появиться как сразу же после катастрофы, так и значительно позже, иногда даже через несколько месяцев.
В 1888 году немецкий невропатолог Герман Оппенгеймер предложил термин «травматический невроз»: навязчивые воспоминания, расстройства сна, кошмары, Фобии и эмоциональная неустойчивость. Фрейд со своими представлениями о детских травмах не на пустом месте появился. О посттравматическом расстройстве первыми заговорили русские психиатры после русско- японской войны. Во время этой войны впервые применялись новые артиллерийские орудия. В 1904 году с самого начала войны психиатры настаивали на том, что пациенты с психическими расстройствами должны быть признаны больными, а не симулянтами, и по этой причине они имеют те же права, что и раненые. Кроме того, они требовали, чтобы эти пациенты помещались в особые палаты, где они были бы избавлены от насмешек и издевательств со стороны остальных пациентов.
В 1908 году немецкий врач Хонигман, волонтёр Красного креста в русско-японской войне, ввёл термин «военный невроз». В этот период российская пресса стала регулярно публиковать статьи о солдатах, потерявших рассудок, вплоть до того, что иногда целые полки сходили с ума. Во время Первой Мировой войны было зафиксировано около 80 тыс. случаев посттравматических расстройств. Сколько их было на самом деле — неизвестно. Некоторые военные теряли память, зрение, слух, обоняние, вкус, способность ходить. В этот момент основным диагнозом стал так называемый «снарядный шок», предложенный английским психиатром Ч.Майерсом. Тогда же признание военного посттравматического расстройства как заболевания привело к тому, что в Англии, Франции и Германии ветераны с этим расстройством получили право на пенсии и лечение.
В это же время появилось большое количество литературных произведений на данную тему, что привлекло общественное внимание к проблеме. В России в начале Первой мировой войны было создано «Общество военной психологии». В 1914 году психиатр Н.Н. Баженов опубликовал статью, в которой описал сходство между военной психологической травмой и состоянием жертв Мессинского землетрясения и циклона на Азовском море. Он отмечал состояние «оглушения и отупения», а также «индифферентное и благ0душное» отношение к факту гибели собственной семьи у некоторых лиц и полную амнезию на период катастрофы и последующий период. Баженов также подчёркивал, что в обоих случаях за первоначальным смятением следовало полное безразличие к собственной участи, проявлялась также повышенная раздражимость, желание плакать неспособность сосредоточиться.
По мнению Баженова, это доказывало, что психически нормальный человек может заболеть, доже если его физическому здоровью не был нанесён ущерб. Обзор данных о предыдущих эпидемиях коронавирусов ЗАКЗ и МЕКЗ показал, что у выживших был повышенный риск посттровматического стрессового расстройства. В случае СОVID-19 симптомы посттравматического стрессового расстройства могут возникать в том числе в ответ на инвазивные меры, необходимые для лечения пациентов, включая интубацию и вентиляцию легких, что может быть травмирующим для напуганных пациентов. И даже на рассказы в СМИ о них. СМИ вообще крайне непрофессионально работали в 2020 на усиление паники и ужаса. И углубление посттровматики.
Куда бы мы ни посмотрели, мы наверняка увидим людей, испытывающих беспрецедентный стресс. с пандемией С19 появился шквал ежедневных тревог по поводу здоровья, роста числа погибших (о которых постоянно информировали сошедшие с ума СМИ), рост числа безработных и столь же беспрецедентная физическая изоляция - в дополнение к сильному чувству разочарования и гнева, поскольку люди протестуют против несправедливости по всей стране. Вот с гневом все оказалось ещё хуже уже не из-за работников СМИ и продажных блогеров. А из-за «позитивной психологии», которая десятилетиями вдалбливала новые культурные нормы «безнегативного» умиротворенного человека, не испытующего гнев. В результате часть психики оказалась заблокированной. Когнитивный резерв - это полнота жизни, без усечения. Наличие богатой и разнообразной социальной жизни, наполненной интеллектуальным стимулированием, сложным, новым опытом и полноценными отношениями, может помочь поддерживать мозг в рабочем состоянии и защищать его от старения. Быть только «позитивным», это отрезать часть себя.
В это время ужаса и внезапных перемен люди просто плохо себя чувствуют. Они злятся, переживают, тревожатся. И это нормально, нельзя их за это осуждать. Наоборот, все страхи и стрессы должны обсуждать и проговариваться. Хотя бы так, как это было в начале 20 века. Чувство тревоги и беспокойство является нормальным явлением во время такого кризиса. Сейчас происходит ужасное. Вместо того, чтобы как в начале 20 века признать проблему, создавать общества помощи и оказывать людям поддержку, их снова начинают обвинять в том, что это с ними что-то «не так». Или, ещё хуже, запугивать больше. Оказывается, этот новый вирус такой зловредный, что он заползает в мозг и разрушает его как никакой другой вирус В истории. У нас есть «древний мозг», который отвечает за выживание. Он включается независимо от сознания. Эта часть мозга, называется лимбической системой, она гиперактивна во время негативных эмоций и стресса. И тут появляется «позитивный психолог». Он требует дать социально приемлемый ответ на вопрос «Как дела?». Если человек начинает жаловаться на жизнь и говорить о «мозговом тумане», усталости, гневе и разочаровании, он получает осуждение. Но, к счастью, даже в американской психологии прорезается разум.
«Вместо того чтобы сказать “Отлично!", отвечайте: "Честно говоря, я не очень в порядке." Так можно бороться с токсичным позитивом — этой квинтэссенции американского направления, которое требовало всегда быть оптимистичным». Людям требуется признание того, что это НОРМА, так было всегда и будет всегда. Нет ничего нового в сезоне 2020 плюс. Когда эмоции раздуваются лимбическая система захватывает власть в целом мозге. Когда мы видим волка в зоопарке, в клетке, сердце все равно бьется сильнее. Когда мы видим световые картинки на экране, просматривая фильм ужасов, мы реагируем на эти пятна как на реальность. Нужно снова научиться обозначать и называть эмоции. достаточно сказать не «все нормально», а я «расстроен и зол из-за происходящего». Только так можно вернуть контроль мозгу, уменьшив активацию негативных эмоций, связанных со стрессом. Одна из ключевых стратегий повышения устойчивости - внимательность, когда нужно уделять время тому, чтобы осознавать окружающее, чтобы снизить уровень стресса.
«Один неврастеник, страдавший тяжелой ипохондрией, на неопытных, да даже и на опытных врачей производил впечатление параноика, но при долгом и внимательном изучении состояния его психики надо было придти к заключению, что он страдает ипохондрией на почве тяжелых соматических расстройств, именно увеличения селезенки вследствие малярии с затруднением пищеварения и плохой деятельностью сердца. Он ощущал почти постоянно предсердечную тоску и дрожание , иногда у него замечались иллюзии обоняния и вкуса, напр. ему казалось, что отъ помойных ям пахнетъ маслом, от щей пахнешь голенищем. На этой почве у него возникали, как он заявлял, неприятности с женой и т.п. Он очень боялся, что у него были эпилептические припадки и т.п. Все это доводило его до слезливости. Вотъ эта смена как бы бредовыхъ идей, настолько не систематизированных, что достаточно было его уверить, что это все ему кажется, какъ он отбрасывая их и становился веселым, доказывала, что это не параноический бред. Вторичное слабоумие исключалось его различными рассуждениями. После лечения малярии и застоев в области живота хинином, нервозности бромистым натрем, препаратами белладоны, ваннами и душами, он совершенно переродился и былъ выписан, как здоровый, иначе без правильного диагноза и лечения он попал бы в психотрическое учреждение».
